Ваше Высокопреосвященство Архиепископ Лев! Настало время. Исполнилось сорок лет Вашего архиерейского служения. Расскажите, как и когда Вы стали архиереем?
Во-первых, уже исполнилось 40 лет с момента моего избрания Поместным собором ФПЦ 1979 года в викарные архиереи, с титулом епископа Йоэнсуу. Тогда в нашей церкви это называли должностью. После избрания, 25 –го февраля 1980 года состоялась моя хиротония. В этом году этот день выпадает на понедельник, но мы решили его отметить на Божественной литургии в воскресенье 24-го февраля. Итак, я приступил к несению служения епископа Йоэнсуу. Это было время архиепископа Павла (Павел (Олмари), архиепископ Карельский и всея Финляндии в 1960-1987 гг. – В.С.), и я служил его викарным епископом. Тогда, как, впрочем, и сейчас, в церкви велись административные преобразования. Речь шла о необходимости иметь в церкви три епархии, а, значит и трёх архиереев, что позволило бы, в свою очередь, составить канонический Архиерейский собор и так далее. Архиепископ Павел и иные влиятельные в церкви лица провели необходимую работу, и новая епархия была основана. Тогда же Поместный собор ФПЦ избрал меня, уже как викарного епископа на должность правящего архиерея новоучреждённой епархии Оулу.
К исполнению обязанностей я приступил 1.1.1980. Таким образом викарием епархии Куопио я прослужил девять недель, после чего был направлен на строительство епархии Оулу.
Помните ли Вы свою архиерейскую хиротонию, спустя теперь уже сорок лет?
Конечно, епископская хиротония запомнилась… Очень даже запомнилась! Моя епископская хиротония состоялась в кафедральном Никольском соборе Куопио. Есть, даже, такая фотография, где я выхожу из собора после хиротонии. Шёл снег, можно даже сказать, сильно мело. Я выходил из ворот храма в зимнюю метель…
Владыка, как Вы вступили на путь архиерейского служения? Что Вас подвигнуло к этому?
В прошлом году, летом исполнилось сорок лет моего священнического служения… Дома я воспитывался в православной вере. Оба моих родителя были православными, и как миряне трудились во славу Церкви. Мама принимала особое участие, в особенности, в организации вторничных встреч, но и преподавала основы православной веры. В те годы коммуны ещё не всегда имели возможность организовать религиозное образование в школах – не хватало преподавателей. Поэтому мама преподавала в школе в течение нескольких лет. Преподавала и мне самому. Отец состоял в правлении Народной школы. Мама вела ещё и православный детский кружок «горчичное зерно» — некое подобие воскресной школы. Дети собирались у нас дома. Богослужения совершались как в школе, так и у нас на дому… Так, я с самого начала воцерковился. Позднее, уже в православных молодёжных лагерях, организуемых Союзом Православной молодёжи Финляндии, я и сам стал заниматься молодёжной работой.
Священническое моё служение началось так: сначала я работал преподавателем основ православной веры и ведущим молодёжной линии в Народном университете в Пункахарью (ныне Восточно-Финляндский Народный университет – В.С.). Архиепископ Иоанн (Иоанн (Ринне), Архиепископ Карельский и всея Финляндии в 1987-2001 гг. – В.С.) приехал туда и спросил, поеду ли я в Иломантси капелланом («разъездной» священник – В.С.). Я поехал. Тому уже прошлым летом исполнилось 75 лет. Потом он направил меня в Турку, и я поехал. Там я нёс служение около четырёх-пяти лет.
Потом случилось… В последний день 1977 года скончалась моя супруга Анита. Я остался с дочерью Таньей… В первый день после смерти Аниты я забирал дочь из яслей. В машине она сидела на заднем сиденье. Я вёл… Ей было около трёх лет. И она вдруг спросила: «Папа, что значит, когда тёти говорят, что у меня будет новая мама? Я не хочу новой мамы!». Она, конечно, знала, что мама умерла. И я подумал: «вот и решение!».
Итак, Вы стали архиереем. В жизни человеческой сорок лет может показаться приличным сроком, в зависимости от того, у кого спрашивать… Это почти мой собственный возраст!
С одной стороны – да, но все эти годы пронеслись так стремительно! Моё отношение к срокам несколько… Я, ведь, и епископом-то уже — больше половины своей жизни! Жизнь со всем, что с ней, несётся стремительно. Кажется, что всё было – вот, только что, а мы уже здесь.
Да, теперь уже можно сказать, что Ваша архиерейская хиротония состоялась уже в прошлом столетии, даже в прошлом тысячелетии…
Да… (смеётся) Пожалуй, так.
Изменился ли за сорок лет состав прихожан?
Да, изменилась и народ. Принято говорить о демографической структуре – возрастной ценз изменился. Старики уходят, молодёжь приходит, в некотором количестве, переселенцы – в большем числе. Все эти годы мы балансируем в секулярном финляндском обществе… На данный момент это – серьёзный вызов и, можно сказать, опасность. Но мы не сдаёмся! Мы жили под прозелитическим давлением (попытки обращения в чужую веру – В.С.). Я, если кто, хорошо помню и знаю это на личном опыте, как нас притесняли, пытались обратить, угнетали… Так, что своего рода, подвижнический путь тут пройден. И всё-таки мы победили: наша веры была в опасности… Если подходить к вопросу с личных позиций, то и язык был в опасности – карельский язык, относительно спасения которого, впоследствии были предприняты определённые шаги, в том числе и я принимал в этом участие… Деятельность Общества карельского языка продолжается уже четверть века! На карельском языке никогда не велось столь активной деятельности, как сейчас. Я и сам пишу… Теперь пишется музыка на мои стихи… В этом направлении мы работали, и даже чего-то достигли, но всё это было настоящим подвигом…
В Священном Писании сорок лет – исполненный смысла период. В качестве наказания за неверие богоизбранный народ под водительством Бога и Моисея скитался в пустыне. В Священном Писании (4. Moos. 14:34-35): «по числу сорока дней, в которые вы осматривали землю, вы понесете наказание за грехи ваши сорок лет, год за день, дабы вы познали, что значит быть оставленным Мною. Я, Господь, говорю, и так и сделаю со всем сим злым обществом, восставшим против Меня: в пустыне сей все они погибнут и перемрут.» (Числ. 14:34-35). В церковном Предании эти скитания Израиля видятся прообразом сорокадневного поста Иисуса Христа в пустыне… Так или иначе, речь идёт о периоде становления и формирования, требующих определённых усилий и существенного внутреннего изменения, в случае с Израилем, ценой целых поколений. В течение сорока лет Вы, Владыка, находитесь на капитанском мостике церковной ладьи. Вам, как никому другому видны те перемены, что произошли в Финляндской Православной церкви за эти годы. Что за эти годы изменилось? Может что-то ушло безвозвратно? Хорошо это, или плохо?
О сороках и сроках можно рассуждать долго… Я всё же хотел бы сказать, что после смерти супруги в течение сорока дней я каждый день служил панихиды.
Я надеюсь, что, в первую очередь, чему-то научился я сам. По крайней мере я так ощущаю, что с годами стало легче работать. Появилась какая-то уверенность, что-ли? Естественно, что я не тот, что тридцать-сорок лет назад. Мне – семьдесят, так что какой-то жизненный опыт я приобрёл.
В отношении церкви – многое изменилось, главным образом, внешнее. Все эти годы нам было, где молится. Церковь получила возможность организовывать богословское обучение: у нас есть Православная семинария, которая, я надеюсь, останется и в дальнейшем. Есть богословское отделение в Восточно-Финляндском университете. Мы сражались, достигли определённых рубежей и закрепились на них: как, например, в отношении преподавания основ религии в школах и так далее. Конечно, в Церкви важно Священное Писание, но и то, чему мы в его свете можем научить молодёжь. И здесь – важную роль играет школа, и университет – важен. Кроме того, наш Народный университет играет свою, значительную роль. Ещё я хотел бы упомянуть, что наши монастыри – оформились, хотя и нельзя сказать, что сегодня в отношении их есть повод для особой радости. Однако, бывали времена и похуже. Сейчас же всё более или менее стабилизировалось.
Потом, с моей точки зрения это тоже важно, законодательная база нашей церкви в государстве вместе с её каноническими основаниями привели к тому, что мы как церковь живём в правовом государстве. Для нас большая радость и честь, что у нас нет собственной внутренней правовой системы, Высшего церковного суда и т.п. Мы можем пользоваться общественными привилегиями в этом вопросе. Государство в рамках Конституции признаёт за нами право на каноническое устройство. Все эти годы мы занимались развитием и продолжаем развивать как церковное законодательство страны, так и своё внутреннее законодательство. Мы можем выступать с законодательными инициативами к Парламенту страны.
Велись и ведутся преобразования в области церковного управления… Но, этот вопрос – как строительство Исаакиевского собора! И, тем не менее, в этом году этот процесс должен достигнуть своей кульминации. В этом контексте важно понимать, что времена меняются и возникает необходимость перемен в церкви. И я верю, что то, что мы сейчас проводим в жизнь, и что кажется трудным, делать просто необходимо, чтобы и в будущем у нас оставался прочный фундамент для деятельности, как в духовном, так и в экономическом плане. Тут вопрос стоит даже не о финансах в первую очередь, а о том, чтобы более эффективно служить людям с использованием той экономической базы, которая у нас уже есть. Вопрос о том, чтобы богослужения, церковная диакония, миссионерская и молодёжная деятельность, подготовка кадров духовенства – всё это вместе могло продолжаться.
Иногда мне как представителю старшего поколения кажется, что может из послевоенной атмосферы «домашности» что-то ушло?.. Мир изменился, вмести с ним изменились люди. Мне всё же представляется, что едва ли что-то изменилось радикально: мы воспитываем детей в вере, мы рукополагаем священников и так далее…
За эти годы церковь пережила многие трудности, в том числе и финансовые. Церковь справилась с ними со всеми. Положение нашей церкви за все эти четыре десятка лет никогда не было так хорошо и устойчиво, как сейчас.
Владыка, Вам довелось нести служение правящего архиерея во всех трёх епархиях ФПЦ. У Вас не могло не сформироваться перспективы видения вызовов, с которыми сталкивалась ФПЦ на протяжении десятилетий в разных своих епархиях?
Я начну с епархии Оулу, которая тогда охватывала половину Финляндии, хотя и довольно малонаселённые регионы страны. Финляндия развивалась, главным образом, на юге. Рабочие места были на юге. В той ситуации приходилось строить епархию Оулу. Ко мне многие обращались за помощью в финансировании учёбы, а епархия такими средствами не располагала. Поэтому в Оулу был основан Епархиальный фонд. Небольшой, но работающий все эти годы, и занимающийся тем же, чем и вся ФПЦ через Церковное управление.
Ещё один момент – церковное пение, которому в нашей церкви отводится особое место. Для развития церковного пения была проведена большая работа. Тогда приходское пение было «таким, каким было». Мной был основан епархиальный хор из приходских регентов и певчих, благодаря которому открылась возможность повышать их певческий уровень и музыкальную грамотность. Преподаванием занимались известные руководители хоров, что привело к большой популярности этой работы.
Иконопись – ещё одна область, в которой на момент моего прибытия в Оулу трудился лишь один преподаватель, отвечавший далеко не всем требованиям. Я пригласил Петроса Сасаки (Петрос Ивао Сасаки — известный финляндский иконописец японского происхождения, скончался в 1999 г. – В.С.), многие иконы были получены в дар, стало проводиться занятия по иконописанию. Со временем многие иконописцы, ученики Сасаки, стали вести свои кружки иконописи. Совсем недавно коллекция икон одного из тех иконописцев, учеников Петроса была передана в дар Церковному музею. Увлечение иконописью имело и экуменическую перспективу.
Одной из проблем было, как донести до прихожан весть о деятельности церкви и её приходов, в данном случае о епархии Оулу. Пришлось основать периодическое издание, рассылавшееся по всем адресам. Так возникли «Пастырские известия» (фин. «Paimen sanomat») – скромная, но вполне отвечавшая требованиям приходов газета, важная для тех, кто хотел поддерживать связь с приходом.
Развивали и экуменическую деятельность. В то время лютеранский епископ Оулу испытывал интерес к Православной церкви, а Католическую церковь в Финляндии возглавлял монсеньор Пол Вершюрен. Мы организовывали трёхсторонние духовные ретриты, совместные крестные ходы из храма в храм… В Оулу я провёл шестнадцать с половиной лет. Это было время строительства!
Каждая епархия устроена по-своему. В епархии Куопио у меня не всё сложилось так, как хотелось бы… В епархии Хельсинки, в свою очередь, много возможностей и ресурсов, но и свои сложности. Приходы этой епархии не испытывали нужды ни в чём. Сначала мне довелось быть там правящим архиереем пять с половиной лет. После чего целых семнадцать лет я был в Куопио.
В приходах многое зависит от инициативности священника и прихожан, духовной активности и устройства жизни в целом. В епархии Хельсинки нельзя не отметить положительно сотрудничества между приходами, открытости к диалогу, желания совместными усилиями строить эту южно-финляндскую епархию, взаимной солидарности, царящей в епархии, которой можно видеть и в работе Поместного собора ФПЦ. В этом ключе епархии Оулу оказана поддержка в виде передача в её состав православного прихода Тампере… Я хотел бы подчеркнуть, что в церкви сотрудничество, единство в рамках одной епархии, согласие архиереев между собой просто необходимы.
Что Вам удалось за сорок лет архиерейства и уже второе десятилетие первосвятительства в ФПЦ? Каковы Ваши удачи, память о которых греет сердце?
Мне хотелось бы особо подчеркнуть, прочные межцерковные связи, которые нам удавалось поддерживать все эти годы, как в отношении Вселенского патриархата, так и в отношении Московского патриархата. Поддержание их было всегда большим вызовом, но и главным приоритетом нашей церкви, хотя для многих труды в этом направлении и остаются незамеченными. В церковно-политическом отношении для Автономной церкви Вселенского патриархата и соседа Русской Православной церкви это непросто. У нас много переселенцев из России, в особенности на территории приграничных приходов. Ещё до занятия мною первосвятительской кафедры случился конфликт, связанный с положением Православной церкви в Эстонии, имевший последствия для наших связей с Москвой. Однако, после этого как в осенью 2001 года я стал архиепископом, в января 2002 года тогдашний глава ОВЦС, нынешний патриарх Кирилл сообщил мне, что они отказались от идей создании епархии в Скандинавии и в составе её открытия новых приходов в Финляндии. Позднее, летом 2002 года я был с визитом в Москве и встречался с патриархом Алексием II и членов Священного Синода РПЦ, и, разумеется, Митрополита Кирилла. В рамках этих встреч патриарх Алексий II подтвердил мне, что они, в самом деле, отказались от этих планов и уважают неприкосновенность канонических границ Финляндской Православной церкви. Его Святейшество Патриарх сказал тогда так, что если до этого они именовали нашу церковь «церковью-дочерью», то отныне будут именовать «церковью-сестрой». Это очень важное обещание патриарха до сих пор остаётся в силе. Все эти годы у нас оставались хорошие связи как с Константинополем, так и с Москвой. Что же касается вопроса автокефалии Украинской Православной церкви, то этот вопрос никогда серьёзным образом нас не касался. Он должен решаться на уровне Вселенского и Московского патриархатов. Я верю, что в Русской Православной церкви понимают наше положение в этой ситуации.
Когда у нас гостил Его Высокопреосвященство Митрополит Санкт-Петербургский Владимир, в Куопио для него была организована личная встреча с русскоязычными православными. Потом он рассказывал мне, что рекомендовал всем им оставаться в юрисдикции той церкви, на территории которой они проживают.
Конечно, в те годы от меня не укрылось беспокойство Его Высокопреосвященства Митрополита Кирилла о судьбе русскоговорящих православных, переселившихся в Финляндию. Но теперь, спустя столько лет можно с уверенностью сказать, что наша церковь ценит их участие в церковной жизни, и нам удалось избежать серьёзных конфликтов.
Есть ли неудачи, которые Вы хотели бы исправить?
Я каждый день размышляю о неудачах: ведь я одно лечу, а другое калечу! Всё время перед глазами: и то надо было бы сделать, и туда успеть и так далее. Особенного я ничего не назову, но очевидно, что практически всё можно было сделать иначе и лучше. В одной песне поётся «Ни дня не поменял бы на другой» (фин. «En päiväkään vaihtaisi pois» шлягер Тапио Раутаваара – В.С.). Я бы так не сказал. Много дней хотелось бы поменять как в отношении личной жизни и неверных решений, так и в отношении того, что моя работа очень многопланова. Нужно уметь оглядываться на 360 градусов, и пытаться видеть всё, а всё увидеть так или иначе невозможно. Были люди в нужде, а не хватало времени помочь… Мог бы больше проявлять заботы о духовенстве. Думаю, что мог бы… Вот, так всё это представляется.
Хотя результат и не может исчисляться годами, но на протяжении этих десятилетий, я могу сказать, я служил и служил много. И только в последние годы, когда в прошлом году делами епархии Хельсинки я вынужден был заниматься из Куопио, много было дел в Хельсинки, приходилось много ездить, даже в Вааса, — всё это разбило жизнь.
В личном плане, а я всё время думаю об этом, это моя боль, что у меня – ребёнок, а я всё время разъезжал по работе. И, всё равно, это великое благословение! В песне поётся «Ангелы есть ли они» (фин. «Enkeleitä, onko heitä», шлягер Анне Маттила – В.С.). Наша няня, Катариина Шёберг, которую мы называли «повивальной бабкой», – настоящий ангел. Её на Бог послал. Она воспитывала мою дочь с двухлетнего возраста до университета, да и потом, тоже.
В браке мы молились, чтобы Бог дал ребёнка. И Он дал. Это было счастливейшее время в моей жизни. Потом я молился, чтобы Бог дал внука или внуков. И Он дал двоих. Им теперь одному – пять, другой – три года. Потом церковная ситуация сложилась так, что меня направили в Хельсинки. Я так и не научился отказываться и поехал. Для меня это личная потеря – эти дистанции, разрушающие мою жизнь.
На протяжении сорока лет Вы, Владыка, рукоположили многих священников и диаконов для служения в Финляндской Православной церкви. Вы помните всех тех, кого поставили на церковное служение?
Помню. Рукоположения не случаются каждый день и не всегда носят личный характер. Но, должен сказать, что мне не причинил горечи ни один из тех, кого я рукоположил по собственной инициативе. Я, разумеется, ничего плохого не хочу сказать о тех, кого рукополагал по факту избрания в других местах. Но в целом, кого я рукоположил не причинили мне разочарований.
Что, на Ваш, взгляд является самым тяжёлым в архиерейском служении и жизни? Вопросы церковной администрации, богослужения или же «серые будни» архиерейства?
Наверное, самое тяжёлые дни – дни заседаний коллегии Церковного управления и работы Поместного собора ФПЦ и подготовки к ним. В особенности раньше, когда я ещё не был архиепископом, а участвовал в заседаниях коллегии Церковного управления как митрополит Оулу, — эти дни были тяжёлыми. Я их тяжело переносил. Помню, как архиепископ Павел, в своё время жаловался на их тяжесть тоже. На них всегда есть кто-то, кто, можно сказать, рвётся в бой… Лично я такого не испытывал, но разумеется, что на такого рода заседаниях, как и на Поместным соборе, всегда сохраняется определённая напряжённость. Конкретные люди могут преследовать личные интересы, а всегда нужно стремиться к решению вопроса по согласию сторон. В отношении меня нельзя сказать, что я «играю», в том смысле, как играют политики. Но «игра», несомненно, присутствует, и от неё нужно как-то избавляться.
Хотя богослужения тоже могут ощущаться как тяжёлые, но они никогда не остаются в памяти такими. Что же касается этих заседаний… Поместный собор ФПЦ проводится в ноябре – скучнейшее время в Финляндии! Когда я был священником Поместный собор проводился в августе…
Ну, и работа Архиерейского собора, тоже. Все эти годы ни раз, и ни два он давался мне тяжело. Можно сказать, что лёгким он не был никогда. Но всё равно шли вперёд, принимали необходимые решения. Если, к примеру, взять последние соборы, на которых принимались решения относительно изменения границ епархий, то порой казалось, что невозможно будет достичь взаимопонимания. Мне даже казалось, что, ну, никак не пройдёт! Но, в конце концов, все успокаивались, и здравый смысл брал верх.
Владыка, в монашеском постриге Вы получили имя Лев в честь святого Льва, папы Римского. Имя ваше прекрасно соответствует статусу «князя Церкви». Кроме того, оно вызывает глубокие библейские аллюзии. Лев – один из наиболее широкоупотребимых библейских символов: в Священном Писании Иисус Христос именуется «Львом Иуды», Лев – символ апостола Марка. Для Христиан лев, в широком смысле слова, является символом силы и власти: он властвует над всеми, Царь царей. Лев изображён на гербе Финляндии… Однако, не так давно, известный финляндский историк Теему Кескисарья выступил с инициативой об удалении льва из государственной символики нашей страны, как доставшегося нам в наследство от Швеции и не имеющего ничего общего ни с природой Финляндии, ни с национальным характером финнов. В качестве замены им была предложена активная, социальная, рассудительная, стойкая, запасливая и не дающая гнездо в обиду белка. В этой перспективе лев — заморский зверь. Как Вам, владыка Лев, живётся с этим именем? Подходит ли оно Вам?
Имя лежит в основе самоидентификации. Мне оно подходит, хотя бы, потому, что Святейший патриарх Варфоломей при моём настоловании в архиепископа в Константинополе подчеркнул в своём напутственном слове уместность этого имени. Моё имя восходит к святому Льву Великому, папа Римскому времён неразделённой церкви. А надо сказать, что среди римских пап имя Лев встречается чаще всего. Я и сам считаю, что достоин своего имени.
С какими чувствами Вы, Владыка, вступаете в пятое десятилетие своего епископского служения?
Я много работаю с тем, чтобы завершить процесс начатых нами административных реформ, чтобы мы вошли в 2020 год уже с новыми структурами и, после этого большого шага, могли бы уже спокойно думать о будущем. Я надеюсь, что смогу сказать: мы сделали это и теперь можем в лучших условиях и на лучших основаниях обратиться к тому, что составляет существо церковного и моего собственного служения: молитве, богослужению, делам любви и строительству будущего нашей церкви, но и осознанию себя автономной частью Вселенского патриархата и всего православного мира. Искреннюю радость мне доставляют братские отношения нашей церкви со всеми православными церквями в мире, которые конкретизируются, например, в получаемых нами по случаю различных церковных праздников поздравлениях. Я надеюсь, вместе со мной православные Финляндии осознают и реально ощутят, что несмотря на то, что мы – меньшинство в Финляндии, но мы являемся частью подлинной, сильной, великой Церкви Христовой.
Владыка Лев! Русскоязычная служба информации благодарит Вас за согласие дать это интервью и присоединяется к молитвам Финляндской Православной церкви о даровании Вам Богом долгих лет и здравия для служения нашей церкви! Многая лета!
Интервьюировал диакон Владимир Сократилин.