Можно ли сочетать веру и науку в рамках одного мира? Использует ли человек технологии или технологии — человека? Можно ли сказать что-то новое в отношении критики культуры потребления? В том числе и эти вопросы поднимает священник Туомас Каллонен в своём комментарии к VIII главе документу «За жизнь мира»: Наука, технологии и природный мир.
Вселенский патриарх Варфоломей говорит о вопросах экологии больше, чем какой-либо иной церковный лидер. Он стремиться показать, что богословие Православной церкви в своей полноте, и в особенности в её литургической и аскетической традиции содержат великую мудрость, которая может послужить путеводителем в вопросе как избежать надвигающуюся экологическую катастрофу.
Учение и жизнь Православной церкви по-существу космичны. Вместе с человеком на пути к преображению находится и всё творение, и ведущая роль в это процессе принадлежит человеку. В экологическом диалоге Православная Традиция занимает место, вокруг которого нет столпотворения: уважая как святость и самоценность природы, так и особое место человека как образа Божия, возвышающегося над природой личностного, свободного рационального и творческого существа, православное богословие объединяет то, что обычно не видится единым. Патриарх Варфоломей понуждает Церковь к диалогу в религиозном, научном, политическом, экономическом и культурном поле с тем, чтобы привнести в него православный этос защиты творения, укоренённого в убеждении о связи человека с остальным творением.
Советник патриарха в вопросах экологии протодиакон Джон Хриссавгис выступил на осенних Днях православного духовенства в 2019 году с докладом на тему «Защита творения в Православной церкви». В ходе обсуждения докладчику был задан вопрос, какие конкретные шаги Церковь может сделать для обращения своих экологических представлений в реальную преображающую мир силу. Отец Хриссавгис ответил, что если исключить ведущую роль патриарха Варфоломея в осуждении вопросов экологии на международном уровне, и оценить, что сделала Православная церковь для дела защиты природной среды в течение тридцати лет, на протяжении которых патирарх сохранял вопросы экологии в фокусе своей проповеди, то конкретных перемен было достигнуто печально мало. Отец Хриссавгис считает, что современный мир испытывает трудности с осознанием и поддержанием связей (connections); связей между людьми, связей между поступками и их последствиями, связи между теорией и практикой, связи между церковной жизнью и обыденностью.
Отец Хриссавгис видит обнадёживающие знаки свершающихся перемен на уровне отдельных приходов, где защиты творения вплетается в целое приходской жизни. Отец Хриссавгис особо подчёркивает значимость каждого местного прихода. Сознательное устроение связей в проповеди, учении, воспитании, пастырском руководстве, литургической, сакраментальной и аскетической жизни общины, диаконии – при том, что красной нитью всего остаётся защита творения – реализуется в конечном счёте на уровне местного прихода.
Отец Хриссавгис является также председателем рабочей группы, в рамках который в 2019 году был выработан социально-этический документ Церкви «За жизнь мира». Приходской акцент заметен в самой форме документа, и в этом быть может заключается самое значимый результат документа. При чтении документа скоро становится ясным, что он не издавался как заданное сверху итоговое коммюнике, освобождающее верующих от необходимости лично осмыслять и продолжать поиск. Наоборот, документ является «приглашением к дальнейшим и более глубоким размышлениям со стороны верующих» (IX §79) и «особо призывает всех православных верующих – священнослужителей и мирян, женщин и мужчин – принять участие в его молитвенном обсуждении, чтобы содействовать провозглашаемым в нем миру и правде и чтобы внести свою лепту в дело Царства в местных приходах и общинах» (IX §82).
В самом серьёзном смысле, то, что Церковь с основания живой Традиции призывается к поиску отношения к вызовам современности в «молитвенном рассуждении», в котором принимают участие не один лишь собор архиереев или только духовенство и клир, а вся полнота тела Церкви как общины – является революционным приглашением к обсуждению. Это не должно восприниматься как попытка поколебать главенствующее положение духовных авторитетов, церковной иерархии и Традиции или стремление изменить учение Церкви мнением большинства. Вопрос не об этом. Речь идёт о том, что молитвенный диалог может расширить и углубить церковную мысль, повлиять на способность адаптировать неизменную веру к условиям изменяющегося мира. Документ завершает конкретное предложение: Церковь должна развивать своё диаконическое служение и вновь открыть его для женщин. Традиционно диаконическое служение являлось связью литургической жизни Церкви с её социальным служением. Поэтому естественно, что эта тема особо акцентирована в социально-этическом документе.
Далее рассматривается VIII глава документа: «Наука, технологии и природный мир: Твое от Твоих Тебе приносим» и предпринимается попытка наметить инициируемые представленными в документе мыслями конкретные шаги в направлении продолжения обсуждения и приходской практики. Особый акцент будет ставиться на упоминаемом отцом Хриссавгисом переплетении связей.
Иже везде сый
«Возможно, первой задачей Церкви в ее попытках осмыслить стремительное развитие новейших технологий и утвердить себя как пространство духовной стабильности в условиях непрекращающегося потока научных и социальных изменений должны стать усилия по преодолению всякого кажущегося антагонизма между миром веры и миром науки.” (VIII §71)
Сквозная мысль VIII главы – в укрепление взаимоуважительного диалога науки и веры, предусматривающего признание обеими его сторонами необходимости друг друга и «зон ответственности» друг друга. Диалог не происходит лишь на общинном и институциональном уровне, но и на мировоззренческом уровне каждого человека. Это стремление к плодотворному сосуществованию религиозного и научного мировоззрений. В то же время это призыв к Церкви и её пастырям к использованию имеющегося научного потенциала и технологий для понимания современности и успешного выполнения Церковью своего призвания. Также это призыв ко всем людям «использовать весь потенциал научных исследований и теоретической базы для поиска более глубоких знаний о нашем мире и более эффективных способов устранения грозящих всем нам опасностей» и принять участие в строительстве «благосостояния человечества и творения в целом».
Другими словами, во время великого испытания вместо соперничества должно иметь место единение всех сил. Кризис открывает возможность к диалогу. Заслуживает благодарность акцентировка документа на диалоге, однако рассмотрение науки остаётся в нём весьма поверхностным. С одной стороны наука представляется неким монолитным целым, хотя, с другой, современная наука несёт в себе весьма противоречивые парадигмы, представления о знании и истине, методологии, мотивы исследования, политические, идеологические и экономические привязки. Этот комментарий ограничивается пониманием под наукой математических естественных наук, ибо будучи связанными с технологиями именно они составляют самую значимую научную традицию трансформирующую мир.
В 2020-е годы кажется наивным говорить о «мире науки» как вызывающих сожаление «кругах» или «канале» определённого отношения к миру, ведь наука и технологии содержаться во всех элементах жизни и уже не представляют альтернативы. С этим замечанием связана вторая слабая сторона документа: в нём наука оценивается исключительно инструментально, как нейтральный сам по себе инструмент, который одинаковым образом может быть использован к добру или во зло. Однако можно задаться вопросом, кто сегодня избирает науку или технологии? Кто ставит границы их использованию? Описывая стремительное развитие технологий в эпоху постмодерна в рамках «постоянно ускоряющегося научного прогресса» и научный и общественный «круговорот изменений», документ признаёт, что в конце концов никто не владеет этими инструментами. Они сами по себе являются силой, течением и круговоротом, всё более стремительно захватывающими человека.
Роль Церкви видится в утверждении себя как «пространства духовной стабильности», духовного прибежища, в том, чтобы быть «бдительной в отношении эффектов этих новых технологий и проявить мудрость в борьбе с наиболее пагубными из них» (§70). Место церкви представляется ладьёй в потоке прогресса. И тем не менее люди в ней ежедневно сталкиваются с круговоротами течения; где же может быть обретена «духовная стабильность»?
Здесь стоит спросить: а способно ли Церковь на большее? Ниже документ отсылает к ответственности Церкви и каждого христианина за контроль над захватывающим человека «круговоротом», избавление от плохих схем и уменьшение страданий.
«Труд по преображению космоса – это также борьба со всем искаженным и зловредным как в нас самих, так и в поврежденной структуре и ткани страждущего творения.» (I §5) ”[Что] требует значительных усилий, непрестанной борьбы с падшими аспектами человечества и мира, … аскетический этос, способный переориентировать волю человека так, чтобы восстановить его связь со всем творением.» (VIII §74)
«Вопреки всем силам – политическим, социальным и экономическим, корпоративным и гражданским, духовным и материальным – которые способствуют упадку наших экосистем, Церковь стремится культивировать поистине литургический и тáинственный путь к общению с Богом в Его творении и через него.» (VIII §73)
Преображение космоса через литургический и аскетичный образ жизни должно происходить в повседневной жизни, в её нераздельности. Однако переплетение жизненных форм помещено во всеобъемлющую раму, которая отнюдь не нейтральна и находится в гармонии с литургическим и аскетичным образом жизни.
Бесспорно, союз науки и технологий связан с «упадком наших экосистем», если и не является его единственной причиной. Без ограничений это – разрушительная сила, несущая опасность как благополучию человека, так и его существованию (VIII §68). Прежде, чем обращаться к ней, человеку необходимо понять, о чём идёт речь. В документе проводится довольно смелая параллель, едва ли способствующую пониманию: жажда научных знания происходит из того же источника, что и религиозное стремление глубже постичь тайну Бога. (VIII §71). Духовный отец современных естественных наук, философ Фрэнсис Бэкон характеризует жажду научных знаний в совершенно ином аспекте. Он сравнивает научную опытную платформу с дыбой, на которой распинается природа с тем, чтобы раскрыть свои тайны. Из уст этого же мыслителя прозвучал известный афоризм: «Знание – сила».
Философ Мартин Хайдеггер считает, наука и технологии неразделимы. Интерес науки технологичен: обнажить мира как кладезь ресурсов, чтобы поставить их на инструментальное служение потребностям человека. Хайдеггер видит, что технология – не инструмент человека, а форма его существования, в центре которой обладание миром как кладовой ресурсов. Технология определяет отношение человека к миру, создавая своего рода рамки его опыта; рамки технологий делают весь мир кладовой ресурсов, равно обращая человека в один из ресурсов. Так рождается мир, которым владеют технологии, и в котором человек должен адаптироваться к технологиям, а не наоборот. Согласно Хайдеггеру отказ от технологий невозможен и не приветствуется, но человек должен сделать своё отношение к ним более свободным. Это возможно лишь благодаря проникающий в тайну самого существа технологий мысли. Хайдеггер рисует грустную картину: если человеку это не удастся, он обратиться в машину. Критика технологий Мартина Хайдеггера отталкивается от представления о человеке, существенно отличающемся от православного. Однако она вполне может служить примером удачной критики технологий, находящего поддержку в оценке мировой ситуации.
Продолжая мысль можно констатировать, что с основания православного богословия и Традиции Церковь должна строить более глубокое, осознанное и зрелое отношение к науке и технологиям. Это отношение должно быть уважительным. При этом оно не должно характеризоваться преклонением перед выдвигаемыми наукой критериями знания и девальвацией прав бытия в контексте критического осмысления. Церковь имеет опыт человека и знания, которыми не обладает ни одна из наук. У Церкви есть основания для критики технологической формы жизни, которые не могут быть обнаружена в рамках ни одной иной традиции. Не отказываясь от подлинно полезных человечеству плодов науки и технологий, можно подвергнуть сомнению стоящее за ними стремление к безграничной власти. Стремлению к власти должен быть положен предел ещё до возникновения его «разрушительных последствий». Вместо отдельных перегибов Церковь должна представить положительное учение о том, каким может быть смиренное и уважительное изучение и пользование природной средой; способ, сочетающий научную власть с сакраментальным видением мира в евхаристическом духе. Только так могут быть приведены к настоящей гармонии «жажда научных знаний и религиозное стремление к тайне Бога».
«Церковь понимает, что этот мир, как творение Божие, есть священная тайна, глубина которой достигает предвечного совета его Создателя; и это само по себе исключает всякое высокомерное господство над ним со стороны людей.» (VIII §75)
В приходских общинах науку и технологии необходимо сделать предметом такого обсуждения, начало которого полагается в документе «За жизнь мира». Наука и технологии не являются абстрактными понятиями или далёкими институтами, но основополагающими факторами, формирующими повседневную жизнь и человеческую действительность. Наука определяет большую часть нашего представления о мире, и хорошо, что так. Как же вера и наука взаимодействую строят внутренний мир наших ценностей? Им не обязательно скандалить между собой. Они могут чинно беседовать. Их диалог может привести к рождению чего-то уникального и ценного, что может родиться лишь от этих родителей! В наших приходах – множество специалистов и исследователей в различных научных областях. Важно сделать и их голос слышимым в церковном обсуждении этой темы с тем, чтобы обогатить наше понимание самих себя и нашей природной среды.
Хотя большинство из нас ещё не носит плодов технологий в своей плоти, каждый из нас включён в сеть технологий. Мы постоянно подключены к грандиозной машине. В чём же духовная перспектива технологий? Здесь не имеется введу духовно полезное или вредное использование, а то, что де представляют технологии сами по себе, и как они влияют на построение нашей действительности? Как они влияют на наш опыт времени, пространства, дистанции, собственного тела, страдания и удовольствия, природы, труда, другого человека, присутствия, общины, самоидентичности и собственной значимости, а также связанных с ними смыслов и нарративов? Отчасти проблематичность технологий в том, что они представлены повсюду, хотя и не всегда заметно. Осознание присутствия технологий и формирование более свободного отношения к ним могло бы в наши дни стать содержанием постнического подвига. В то же время аскетическое богословие, по меньшей мере соответствующей его части, необходимо привести в соответствие с временем технологий; современный мир существенно отличается от мира светлого Средневековья. Среди очарования удалённой связью и цифровыми технологиями приходы должны всеми доступными средствами способствовать развитию трезвого отношения к предоставляемыми технологиями возможностям. Не всё может происходить при посредстве технологий, а что-то может реализоваться лишь путём активного ограничения участия технологий.
Исцеляющая благодарность
«Благодарение может по-настоящему исцелить разделение, отчуждающее человечество от остального сотворенного порядка.» (VIII §74)
Существо Православной веры составляет букет связанных между собой понятий: любовь, дар, жертва и благодарность. Все они обретают единство в центральном церковном таинстве, Евхаристии («Жертве благодарения»), которое может описываться, насколько таинство вообще описуемо, как обмен дарами между Богом и человеком. В творении человек принимает как дар собственное бытие и всё творение. После грехопадения человек принимает свою часть в Божественных дарах любви и в самом великом из них – Христовом деле спасения. За все эти дары человек благодарит Бога в Евхаристии, собирая всю благодарность творения в общую хвалу Творцу и Спасителю всех.
Бог принимает приносимую в Евхаристии благодарность и дарует человеку во Христе Свою жизнь, постоянно обновляя таким образом совершающееся во Христе спасение. Таким образом, человек приносит Богу в жертву благодарности свою жизнь и жизнь всего творения, а в ответ принимает их вновь освящёнными и исполненными божественной жизни. Творение – престол этого «обмена дарами», стол пира любви, язык любви, на котором общаются Бог и человек. Православный взгляд на экологию не может быть понят вне этой основополагающей схемы тварного мира.
Сакраментальный способ видения мира в том, чтобы видеть его в единстве с Богом, и связью с Богом. Тварный мир исполнен смысла, свидетельствующего о его Творце. В документе о тварном мире говорится как о даре всем тварям, то есть не только человеку. Каждое творение – дарующий акт любви. В сердце каждого сотворённого содержится слово творящего Божьего слова, что и составляет его подлинный смысл.
«[Н]аш мир (насколько бы он ни был омрачен грехом и смертью) является благим творением Бога и благодатным даром всем Его созданиям.» (VIII §68)
«[Т]ворение, как божественный дар любящего Создателя, существует не просто для нашего потребления по собственной прихоти или желанию, но, скорее, как сфера общения и наслаждения; его благо является общим для всех людей и всех созданий, и его красоту мы призваны беречь и защищать.» (VIII §74)
Литургическая традиция Церкви ставит перед нами икону мира, драматично отличную от рисуемого наукой охваченного технологиями и овеществляемого культурой потребления мира. Церковный способ видения мира сакраментально, в духе Евхаристии открывает нечто существенное о существе и падшего мира тоже: это — мир, утерявший свою смысловую связь с Богом, в результате чего его смысловое основание рухнуло. Падший человек обретает себя в мире, который более «не обращается» к нему. Опустошённый и обессмысленный мир человек наполняет самим собой, своей «речью», полагая самого себя в основание смысла мира. Человек становится самодержцем мира и эгоистичным насильником.
Православное богословие разделяет глубоко взгляд философии экологии о разрушающем воздействии человека на природную среду, однако считает, что этот взгляд обоснован лишь в отношении падшего человека. При этом Церковь не может признать лишение человека его особого места в творении, ибо таковое лишает смысла само творение. Уникальное и сияющее место человечества в мире, образ и подобие Божии в каждой личности, лежат в основе особой ответственности и служения, священства, призванного пламенно служить ожидающему Божественной славы творению (VIII §77). Спасения человека и всего творения связаны между собой. Единственным решением экологического кризиса Церковь считает нахождение человеком сакраментального смысла мира и восприятие евхаристического духа:
«Когда люди учатся дорожить земными ресурсами в истинно евхаристическом духе, они уже не могут относиться к творению как к чему-то отдельному от них самих, как к всего лишь полезной вещи или собственности. Тогда они оказываются по-настоящему способны принести мир Его Создателю в искреннем благодарении… и в этом богослужебном действии восстанавливается все творение: все вновь обретает свое изначальное, задуманное Богом, предназначение и до некоторой степени вновь облекается в первозданную красоту.» (VIII §74)
«Аскетический этос и евхаристический дух Православной Церкви полностью совпадают в этом великом тáинственном видении творения, в котором обнаруживаются следы присутствия Бога «вездесущего и всё наполняющего» (молитва Святому Духу)». (VIII §77)
Это величественное и сакраментальное видение можно сравнить с опытом учеников от Преображения Христова на горе Фавор. Ученики не желали оставлять радость и удивление горы ради тяжести и серости мира. С этой же проблемой сталкиваемся мы и сегодня: что общего между высокой красотой литургического опыта Церкви и действительным состоянием мира? Вместо того, чтобы повсюду видеть знаки богоприсутствия, внимание фиксирует эгоизм человеческих желаний «вездесущим и наполняющим всё». Христос свёл учеников с горы, чтобы они разделили страдания мира и несли сияние Фавора во тьму мира. Потому необходимо потрудиться (заняться аскезой!), чтобы литургический опыт преображённого мира достиг мира за пределами литургии. За этот мир совершается Литургия!
Богословский дискурс сильно ориентирован на эсхатологический мир Литургии, предварение ожидаемого мира. Богословский язык может быть в большей степени задействован и в отношении неясного, ещё только находящегося на пути к совершенству. Такова и есть временная жизнь, и её повседневный опытный мир. Хотелось бы познакомиться с богословием повседневной аскезы, имеющим своей отправной точкой и отображением евхаристический дух. Им мог быть задан вопрос: какие семена евхаристического духа несёт в себе повседневная жизнь? Что заставит эти семена прорасти, а ростки развиваться? Что мешает им цвести? Подобное богословие аскезы сделала бы возможной и критику культуры с позиций евхаристического духа: нет ли в нашей культуре и образе жизни каких-либо черт и конструкций, которые с одной стороны способствуют, а с другой стороны препятствуют опыту благодарности.
Евхаристический дух не должен восприниматься как благодарность одному лишь Богу. Он в то же время является устроением связи с творением. Например, обычная трапеза может обратиться в при единства: она может обрести смысл из глубин земли и с высоты небесного свода, а зал трапезы может развернуться в родной край, место встречи живых и усопших. Евхаристическому духу открывается повсюду плотная сеть смыслов, корней и объединяющих связей. Мир населён существами, дающими нам в дар что-то от самих себя. Когда в контексте этого опыта человек благословляет свою трапезу, он совершает исконной священническое служение человека, вознося в благодарности всё творение Богу. Подобным образом с позиций евхаристического духа можно рассматривать межчеловеческие отношения и предметный мир. Можно всё видеть как дар, и тогда мир раскроется в своей сакраментальной перспективе.
Благодарность, по существу, предполагает видение единства смыслов. И наоборот, потеря смысла и пустота порождают страх и стремление восполнить пустоту чем-либо. Господствующая культура потребления – ничто иное как образ жизни ввиду отсутствия смысла. Голод смысла утоляется бессмысленными продуктами, минимальное значение которых теряется с угасанием краткого чувства новизны. Культура потребления чревата катастрофой не только для окружающей среды, богатство которой истощает в тратах. То же самое культура потребление делает и с человеком: обедняет, укрывает пластиком и отрывает от глубинных источников смысла. Не имеющие отношение ни к чему чуждые предметы впиваются в тело жизни и душат её.
В рамках продолжения обсуждения необходимо сделать евхаристический дух предметом пристального внимания в приходах. Как мы можно способствовать распространению евхаристического духа из литургического контекста на всю жизнь в целом? Какой аскезы это требует от человека? В полноте переживаемая на Литургии Евхаристия не только преображает благодарность в повседневном опыте жизни. Действительна и обратная связь: умение пробуждать и быть благодарным в повседневной жизни помогает в более полной мере участвовать в Евхаристии.
Евхаристический дух предполагает медленность, поскольку открытие глубинных смыслов требует времени и тишины. Как замедлить ход жизни? Евхаристический дух живёт в тесных общинах и череде поколений, местах, с которыми выстроена близкая долгая связь. Как способствовать привязанности людей друг ко другу, продолжению традиций и укреплению корней? Евхаристический дух реализуется в союзе любви с природой, в котором мы принимаем в свои руки жизнь от земли и создаём её красоту. Как можно обрести и поделиться с другим опытом простого искреннего счастья, которого не один предмет не может дать?
В этом комментарии я прошёлся по культуре потребления и технологическому образу жизни, которым причастен сам и которые сам разделяю. Однако наш образ жизни не конца плох, мы только не должны довольствоваться одним лишь им. В мире постоянно сосуществуют различные культуры и формы жизни, хотя и их богатство неукротимо сокращается, подобно природному многообразию. В отношении человечества в целом существование и благополучие различных культур исключительно важно. Оно даёт нам горизонт – осознание, что наш мир неоднозначен. Мы выстроили его таким и потому можем перестроить его. Важно оказывать поддержку живущим среди нас исконным народам. В них – драгоценная память человечества о исполненном смыслов мире, которую нельзя терять. Быть может ключи к нашему лучшему будущему – тоже у них.
Необходимо строить на уже заложенном основании. Экологический устав Православной церкви был принят в 2009 году. Он призывает приходы следовать в действительности делу защиты творения: следить за расходами прихода, питанием, закупками, энергопотреблением, строительством, поездками и уходом за недвижимостью и угодьями, а также во всём следовать принципу долговременного пользования средой. В нём также содержится призыв организовать просвещения так, чтобы защита окружающей среды стала осознанной общей задачей всего прихода. Предлагается сделать обучение экологической грамотности неотъемлимой частью воспитательной работы прихода от детей до стариков. Что можно опробовать в приходе? Передача традиционных умений от стариков молодёжи, различные формы совместного ведения хозяйства, аренда товаров, обмен необходимыми товарами, обучение переработке отходов, пошиву и ремонту одежды, приготовлению пищи из локальных продуктов, уход за огородом силами молодёжи, походы за ягодами и организация реализации ягод, сеть организации совместных поездок…
Как Церковь может принять участие в трудах во благо окружающей среды на общественном уровне? Церковь живёт и трудится от своего литургического и сакраментального сердца. Он не может связывать себя трендами образа жизни, экофилософиями и политическими движениям. Церковь должна воздерживаться от политики, но, с другой стороны, она не должна уходить с политической арены, потому что она охватывает практически всю жизнь человека. Церковь должна идти туда, где где устойчивое развитие уже давно основывается на исследованиях, активной гражданской позиции и при политическом влиянии: сначала слушать и учиться, а впоследствии с привнесением в конструктивный диалог своего опыта. Церкви необходимо среди своих чад тех, кто ответственно относится к вопросам защиты окружающей среды, и задействовать всё лучшее как в самой Церкви, так и за её пределами. В конце концов Церковь сама должна активно приступить к служению по защите творения. Это не просто узкий сектор церковной жизни, одна из задач в числе прочих, но она, как многократно в своих пастырских посланиях подчёркивал патриарх Варфоломей, ведёт своё начало из самой сердцевины церковной жизни, из её литургического служения. Оно должно присутствовать во всех сторонах церковной деятельности.
Мне хотелось бы видеть Церковь средой возрастания согласных с творением живых общественных жизненных форм. Церковь уже имеет такую старую, проверенную и действенную форму жизни в монастырском укладе. В свою очередь, живущему в миру приходу заметно сложнее найти форму жизни, способную выдержать давление окружающей, господствующей форме жизни. Я надеюсь, что монастыри, часто уже живущие своими трудами и довольно экологично, в очередной раз в истории Церкви взяли бы на себя роль путеводителей в этом деле. Демонстрируемый и реализуемый на практике православный экологичный образ жизни наверняка стал бы привлекательным как для живущих в миру христиан, так и для тех, кто Церкви чужд. Представьте себе сеть монастырей по всему миру, совместно создающих на основании своих знаний и опыта в великий ковчег, хранящий в себе как многообразие природы, так и сокровища человеческого духа! Это – моя мечта. А какая места у Вас?
Текст: священник Туомас Каллонен
Литература:
Патриарх Варфоломей: Встреча с тайной – Православная вера в современном мире
John Chryssavgis (ed.): Cosmic Grace and Humble Prayer – The Ecological Vision of the Green Patriarch Bartholomew
John Chryssavgis and Bruce V. Foltz (ed.): Toward an Ecology of Transfiguration
Ссылки:
eko.bios.fi (Дорожная карта рабочей группы BIOS)
ort.fi/suomen-ortodoksisen-kirkon-toimintaa-ohjaavat-asiakirjat/ymparistoohjeisto
youtube.com/watch?v=Y0duuqv0uec (доклад Джона Хриссавгиса «Creation Care in the Orthodox Church»
youtube.com/nwEFuO62zFc (обсуждение доклада Джона Хриссавгиса)